Глава 10

Дорога становилась все хуже. Да еще пошел дождь – затяжной, мелкий, противный. Суглинок раскис, кони оскальзывались, словно на льду. Ехать верхом было невозможно. Повозка завязла. Снаружи сначала стояла ругань – возница костерил ни в чем не повинных лошадей. Те в ответ протяжно ржали и мотали головами.

– Заткнись, – приказал Хин так, что замолчал не только возница, но и лошади. – Повозку надо разгрузить.

Дверца со стороны, где сидела кормилица, открылась:

– Эй, милашка, – Бран улыбнулся Дие, – тебя звать-то как?

– Тебе зачем? – испугалась та.

– Так мне тебя сейчас на руках нести. Ну чем не повод для знакомства? Да ты держись за шею крепче! Мне приятно! – смеялся Бран, с трудом таща женщину через глинистое болото. – Чего ты, как не родная? Не сомневайся, на меня бабы не жалуются!

Шутливые слова сыпались из Брана горохом. Не улыбаться в ответ было тяжело. Воины, таская вещи из повозки, посмеивались. Дия сперва фыркнула на очередную шутку, а потом, оказавшись на сухой кочке, уперла руки в бока и ответила что-то Брану, вызвав приступ общего хохота. Айфе не расслышала слов Дии, потому что в этот момент Хин открыл дверцу с ее стороны.

– Я сама, – Айфе отодвинулась вглубь повозки, глядя в серый туман его глаз.

– Угу.

Они одновременно посмотрели вниз, где бурая жижа доходила почти до отворотов его высоких сапог.

– Что опять не так, принцесса? – он потянул Айфе из повозки, и ей не оставалось ничего больше, как покрепче ухватиться за его шею.

– Как мне к тебе обращаться? – спросила она.

– Никак. Ко мне никак не обращаются. Я – никто, пустое место.

– Я так не могу.

– Учись, принцесса. Если уж очень хочешь, говори «Хин». Так зовут меня все мои хозяева.

– Что это значит?

– На староэрвейском это означает «пес», – Хин опустил ее на более-менее сухой пятачок и повернулся спиной.

Под резкие команды Хина и Брановы шутки-прибаутки повозку вытащили. Вещи снова встали на свои места. Кроме Айфиного сердца, заблудившегося где-то в дожде и тумане.

***

Еловые леса сошли на нет, уступив место нагромождениям камней и низкорослой чахлой растительности. Дорога все круче забирала вверх, извивалась змеей. Слева поднималась отвесная скала, справа край обрывался в пропасть. Но сама дорога была достаточно широкой. Айфе из окошка вправо вообще не глядела. Уж лучше смотреть влево, где чуть впереди маячила Хинова прямая спина, и слушать скрипучий голос – как ни странно, становилось спокойней. И чем дольше она смотрела на него, тем больше не понимала себя. От него веяло угрозой и холодом. Но там, у ручья, он сказал чистую правду – больше за нее драться было некому, кроме этого угрюмого, чужого человека. И вопреки здравым доводам, прислушиваясь к его резким командам во время путешествия, девушка внезапно осознала, что страх, вечный спутник, куда-то подевался – сбежал, поджав хвост, и дышать стало легче.

За очередным поворотом их ждал неприятный сюрприз. Каменная осыпь широким языком слизнула половину дороги. Места для проезда осталось ровно по ширине повозки.

– Не поеду я на верную гибель, – в сердцах бросил возница, – хочешь, командир, вешай меня прямо тут, на суку, за невыполнение приказа!

Хин взъерошил волосы, спешился и пошел по дороге, внимательно глядя себе под ноги. Возницу вешать ему совсем не хотелось, да и дерева подходящего все равно не было. За спиной кто-то топал и сопел. Хин оглянулся:

– Пройдет повозка-то, – шмыгнул носом Бран.

– Лошади не пойдут, испугаются.

– Глаза им завязать, успокоить. И вести за повод. Мы так через узкие мосты над горными речками переводили и по скатам корабельным тоже. Я сяду на козлы, а ты, командир, пойдешь впереди.

– Нет, на козлы сяду я. Мне умирать не впервой. Не привыкать.

– Да знаю я. Не сомневайся, если что – я тебя вытащу. Не брошу.

Но обошлось – повозка и лошади прошли.

– Твоя очередь, принцесса, – повеселел Хин.

– Я высоты боюсь.

– Дорога достаточно широкая. Только с повозкой была проблема.

– Мне все равно страшно.

– Это только твое воображение. Закрой глаза и давай руку, – тоном пресекающим любые возражения, велел он.

– И поведешь меня как лошадь?

– Тебе выбирать, – он протянул руку. – Бояться ничего нельзя. Только так можно победить.

– Кого?

– Прежде всего, самого себя, – он вдруг улыбнулся, – тогда остальные враги просто разбегутся.

Айфе протянула руку, и страх исчез, как только он сжал ее ладонь. Так она, наверно, смогла бы пройти по веревке над пропастью, не то, что по дороге.

***

Между словом «почти» и словом «уже» огромная разница. Утром Хин сказал Айфе:

– Замок, в который мы направляемся, за перевалом.

– Выходит, уже приехали?

Хин качнул головой:

– «Уже» будет, когда «уже». А пока – за перевалом.

Но она не обратила внимания на его слова. Беды ничто не предвещало. Айфе даже не поняла сначала, что случилось, что засвистело, застучало по стенам повозки. Почему закричали лошади и люди.

– На пол! – заорал Хин, и Айфе, не раздумывая, бросилась вниз, потянув Дию за руку. Там, где только что была ее голова, жадно подрагивала опереньем шальная стрела.

Повозка дернулась, Айфе ударилась виском об угол и почти потеряла сознание. Под днищем хрустнуло, повозка закачалась и накренилась. Высокий отчаянный звук рвал уши. И девушка не сразу сообразила, что это ее собственный крик.

– Держи коней! – страшным голосом гаркнул Хин, прикрывая Брана от двоих разбойников. Десятник вцепился в поводья, рискуя угодить под копыта, но лишь замедлил движение. Заднее колесо подпрыгнуло на ухабе и начало соскальзывать с края дороги. Чьи-то крепкие руки вцепились в поводья и корпус. Повозка выпрямилась.

– Айфе! Прыгай!

Она пыталась открыть дверь и выпрыгнуть, но дверь заклинило. Хин, не в силах был что-либо сделать – снова схлестнулся с разбойниками.

– Сейчас! – пообещал Бран. Дверца вылетела с одного рывка. Бран рыкнул и наотмашь ударил ею подобравшегося грабителя. И, чтобы наверняка, еще раз припечатал сверху. Айфе кулем вывалилась из повозки.

Бран ухватил ее за воротник и бросил под ноги Хину. Резко развернулся и ударил следующего нападавшего снизу. Айфе пробовала подняться, но рука, опустившись на затылок, прижала ее, как прихлопывают веником мышь:

– Лежи, не рыпайся!

 Чужое хриплое дыхание, бешеный стук сердца, свист рассекаемого сталью воздуха придавили к земле. Короткий крик, глухой удар рядом, липкие капли на лице. Айфе открыла глаза и увидела окровавленную, скрюченную руку. Девушка не выдержала, вскочила, побежала, не разбирая дороги. Споткнулась, едва не упала. Грозный окрик «Стой!» ударил в спину, но не остановил, а наоборот, подтолкнул. Она полезла через осыпь, обдирая ладони и колени. Скатилась с другой стороны – прямо под ноги разбойнику. Метнулась влево, но уткнулась в каменную стену. Обернулась – грабитель широко улыбался:

– Эх, жалко, времени нет, – и отвел руку с мечом для удара.

Сталь взяла разгон, и вряд ли ее могло что-то остановить. Айфе закрыла глаза, готовясь к смерти. Удар отбросил ее к стене. Боли не было, только что-то тяжелое придавило к камню. Горячая кровь лилась толчками, платье промокло, и липкая струйка текла по ноге. Айфе открыла глаза и в тумане увидела смутное пятно чьей-то головы и голубое небо. Потом небо накренилось, кувыркнулось и провалилось вместе с Айфе в ночь. Она не видела, как Хин, принявший на себя удар, предназначенный ей, снес голову разбойнику. Не обращая внимания на раненый бок, кинулся на еще одного нападающего.

Очнулась она оттого, что кто-то невежливо ощупывал ее бок под промокшим от крови платьем, а холодная сталь резала шнуровку платья. Корсет ослабил хватку, и воздух, холодный и влажный, наконец, вошел в грудь, окончательно приводя в чувство. Она забилась в грубых руках и собралась завизжать, когда узнала хмурые глаза Хина.

– Жива! – в его голосе проскользнуло облегчение. – Не ори! Ты, похоже, даже не ранена.

Айфе провела рукой по боку и поднесла к глазам. С ужасом пошевелила перемазанными кровью пальцами.

– Не бойся – не твоя, – Хин с трудом поднялся, не удержался на ногах и привалился спиной к камню, зажимая рукой рану.

– Ты меня спас?

– А у меня был выбор? – глаза его подернулись туманом. – Бран! Ты где?

– Здесь.

– Сколько мы потеряли?

– Вместе с этой, – десятник мотнул головой в сторону Айфе, –осталось восемь человек.

– А Дия? – Айфе вскочила на ноги, дернулась к перевернутой повозке – безжизненная кукла лежала посреди дороги. Алые пятна на сером платье бросались в глаза. – Дия!

– Держи ее! – приказал Хин. Бран грубо ухватил Айфе за талию и поволок прочь.

– Пусти! – плакала она, с ужасом глядя на посеревшее лицо Хина. Он говорил через силу. Струйка крови текла по подбородку с каждым словом сильнее, и капала на грудь.

– Идем в замок Нарз. Девку берегите пуще зеницы ока, – глаза его закрылись, голова вяло мотнулась и бессильно упала на плечо.

Дальнейшее Айфе помнила смутно, урывками. Сквозь шум, боль в голове, залитые слезами глаза. Единственное, что запомнила ясно, – безжизненно болтающаяся голова Хина и капли крови, похожие на брусничные ягоды, капающие в пыль с его пальцев.